Пойди приляг. Желательно на рельсы.
Время сказок чудесных и мифов прекрасных...
Короче,еще один вбоквел к Гробнице.
Can you imagine it? Фортепиано,старое,как сама жизнь. Кто бы ни подошел,ни единого звука; стертые клавиши,обсидиан и слоновая кость,никому не повинуются и только немелодично стучат,как будто молотком по войлоку.
И только когда кость касается кости,оно оживает. Прикосновения Жюстин легки и незаметны,порхающие пятикрылые ласточки. И голос у неё птичий,высокий и тоскливый. Слова срастаются со звуками и проникают куда-то вглубь воздуха:необъяснимо,но завораживающе прекрасно. Исчезают буквы,исчезают ноты-бесполезные имена того,чему нет названий.Только единое нечто из колебаний живой души в мертвом теле.
Фелли подойдет к фортепиано,спрячет голову в клетке из локтей и будет петь самой себе¸ в рюши и пуговицы блузки. Фелли поёт скорее по-мужски,чем по-женски,обкусывет слова,грубой иглой вшивает их в тончайшее кружево игры Жюстин.
В какой-то момент голоса взлетают вверх,еще чуть-чуть,и собьются в крик. Но на самой высокой ноте фортепиано замолкает,а голоса обрываются,запертые в горле.
Они не смотрят друг на друга. И без того каждая видит перед собой лицо-еще с кожей и мышцами, еще не раздутое и посиневшее от воды,еще с пресловутой бьющейся жилкой на виске,но уже плачущее.От этих лиц мало что осталось-разве что память.
Можешь ли ты это представить?
Фелли на импровизированной сцене-бочке. Многослойная юбка из разноцветных лоскутов,парча и мешковина,все вместе и побольше блеска. Юбка в пол,чтобы спрятать босые расцарапанные ноги,но с разрезами,чтобы их же и показать.
Петь Фелли-Нелли больно. Немилосердная простуда гложет горло второй месяц,да и дышать получается с трудом. Ей бы обратиться к лекарю,но денег на это,как водится,нет;купить бы хотя бы пару хоть каких туфель,чтобы не топтать свежий ноябрьский снег.
Кто-то дернул Фелли за подол. Сальные волосы,сальный взгляд,засаленный кошелек. Девушка мотает головой. Пока еще она не продается-пока. Эта идея приходит к ней все чаще и чаще. В конце концов,чтобы сохранить душу,должно быть тело,где бы эта душа могла ютиться и разглагольствовать о морали.
Фелли совершенно неженственно утирает нос рукавом. Где-то она слышала краем уха,что интеллигентные девушки так себя не ведут. На слове «интеллигентные» ей всегда хочется расхохотаться и в пику сказанному сделать что-нибудь «неприличное».
Девушка пинает приставучую руку и чуть не падает с бочки. Еще кто-то,такой же сальный,гогочет,прерываясь на порцию скабрезностей.
Фелли откашливается и вновь принимается петь,но это не так просто.когда рук становится больше. Вечерняя смена закончилась,обреченно думает девушка,пора бы уходить,а лучше-убегать.
Отвешивая пинки и отчаянно пихаясь,она все-таки падает. Юбки бесстыдно задираются,а воодушевленные руки уже лапают впалую грудь Фелли.
Над сгрудившимися обладателями шустрых рук-два женских лица. Одно, с разными глазами и язвительной улыбкой,уставилось прямо на неё. Другое,бледное,испуганное,плачущее,наполовину скрыто веером.
Фелли почти раздета,но все еще пытается брыкаться. Свободная рука-вторую уже крепко держат-шарит в волосах. Её спасение запуталось где-то во вшивых кудрях,за которые уже с силой тянут.
Разноглазая улыбается шире.
Фелли мало что понимает и мало что чувствует. Потная пятерня на ее бедре,а затем-крик и обжигающая кровь,заливающая юбку. Кажется,её отпускают,даже роняют,но девушка видит только разноглазое смеющееся лицо.
Можешь ли ты это представить?
Потом ей расскажут:она перебила их всех,здоровенных мужиков. Набрасывалась и мгновенным ударом пробивала сердце. Перерезала шеи. Меткие,сильные уколы заточенной спицы. Она смеялась каждому в лицо перед тем,как нанести удар. Ее залитое слезами лицо,и без того некрасивое,сминалось в гримасы,трескалось,как глиняная маска. Некоторые умирали до прикосновения стального жала,взглянув в жуткие глаза с вытянувшимися зрачками.
Жюстин плачет. Она не первый день наблюдает за этой странной девицей с яркой помадой,под которой обреченность и забытье. Это хозяйка заставляет её приходить и смотреть, как артистка пытается сложить сипение и кашель в подобие пения. И это хозяйка смеется сейчас,когда жизнь нищей певички будет сломана.
Жюстин хочет выбежать,растолкать возбужденную толпу,пробиться к несчастной,но цепкие пальцы хозяйки зажали её руку. И теперь остается только плакать,не слыша,но чувствуя,как рвется хлипкая одежда.
То,что происходит дальше,нельзя ни описать,ни объяснить. Серо-бурая масса вдруг окрасилась в бордо,а женский крик сменился гулом мужских. Жюстин закрывает глаза ладонью,но все равно видит её,уже не певицу,но ведьму,в гладком красном платье из брызг.
Смех хозяйки вторит хохоту растрепанной,полуобнаженной девушки,стоящей в окружении трупов.
Можешь ли ты это представить?
Потом они научатся делать вид,что никогда прежде не встречались. Научатся ловить на излете слова узнавания:ты-та самая? Научатся даже злобно ругаться и показывать друг другу в спину разнообразные жесты-те самые ,«неприличные». Но научиться не вспоминать-невозможно.
Та самая песня. Слов не разобрать,да и незачем. Всё-в рыданиях фортепиано под пальцами Жюстин,в хриплом голосе Фелли,в слитом воедино вое,больнее которого только тишина.
Короче,еще один вбоквел к Гробнице.
Can you imagine it? Фортепиано,старое,как сама жизнь. Кто бы ни подошел,ни единого звука; стертые клавиши,обсидиан и слоновая кость,никому не повинуются и только немелодично стучат,как будто молотком по войлоку.
И только когда кость касается кости,оно оживает. Прикосновения Жюстин легки и незаметны,порхающие пятикрылые ласточки. И голос у неё птичий,высокий и тоскливый. Слова срастаются со звуками и проникают куда-то вглубь воздуха:необъяснимо,но завораживающе прекрасно. Исчезают буквы,исчезают ноты-бесполезные имена того,чему нет названий.Только единое нечто из колебаний живой души в мертвом теле.
Фелли подойдет к фортепиано,спрячет голову в клетке из локтей и будет петь самой себе¸ в рюши и пуговицы блузки. Фелли поёт скорее по-мужски,чем по-женски,обкусывет слова,грубой иглой вшивает их в тончайшее кружево игры Жюстин.
В какой-то момент голоса взлетают вверх,еще чуть-чуть,и собьются в крик. Но на самой высокой ноте фортепиано замолкает,а голоса обрываются,запертые в горле.
Они не смотрят друг на друга. И без того каждая видит перед собой лицо-еще с кожей и мышцами, еще не раздутое и посиневшее от воды,еще с пресловутой бьющейся жилкой на виске,но уже плачущее.От этих лиц мало что осталось-разве что память.
Можешь ли ты это представить?
Фелли на импровизированной сцене-бочке. Многослойная юбка из разноцветных лоскутов,парча и мешковина,все вместе и побольше блеска. Юбка в пол,чтобы спрятать босые расцарапанные ноги,но с разрезами,чтобы их же и показать.
Петь Фелли-Нелли больно. Немилосердная простуда гложет горло второй месяц,да и дышать получается с трудом. Ей бы обратиться к лекарю,но денег на это,как водится,нет;купить бы хотя бы пару хоть каких туфель,чтобы не топтать свежий ноябрьский снег.
Кто-то дернул Фелли за подол. Сальные волосы,сальный взгляд,засаленный кошелек. Девушка мотает головой. Пока еще она не продается-пока. Эта идея приходит к ней все чаще и чаще. В конце концов,чтобы сохранить душу,должно быть тело,где бы эта душа могла ютиться и разглагольствовать о морали.
Фелли совершенно неженственно утирает нос рукавом. Где-то она слышала краем уха,что интеллигентные девушки так себя не ведут. На слове «интеллигентные» ей всегда хочется расхохотаться и в пику сказанному сделать что-нибудь «неприличное».
Девушка пинает приставучую руку и чуть не падает с бочки. Еще кто-то,такой же сальный,гогочет,прерываясь на порцию скабрезностей.
Фелли откашливается и вновь принимается петь,но это не так просто.когда рук становится больше. Вечерняя смена закончилась,обреченно думает девушка,пора бы уходить,а лучше-убегать.
Отвешивая пинки и отчаянно пихаясь,она все-таки падает. Юбки бесстыдно задираются,а воодушевленные руки уже лапают впалую грудь Фелли.
Над сгрудившимися обладателями шустрых рук-два женских лица. Одно, с разными глазами и язвительной улыбкой,уставилось прямо на неё. Другое,бледное,испуганное,плачущее,наполовину скрыто веером.
Фелли почти раздета,но все еще пытается брыкаться. Свободная рука-вторую уже крепко держат-шарит в волосах. Её спасение запуталось где-то во вшивых кудрях,за которые уже с силой тянут.
Разноглазая улыбается шире.
Фелли мало что понимает и мало что чувствует. Потная пятерня на ее бедре,а затем-крик и обжигающая кровь,заливающая юбку. Кажется,её отпускают,даже роняют,но девушка видит только разноглазое смеющееся лицо.
Можешь ли ты это представить?
Потом ей расскажут:она перебила их всех,здоровенных мужиков. Набрасывалась и мгновенным ударом пробивала сердце. Перерезала шеи. Меткие,сильные уколы заточенной спицы. Она смеялась каждому в лицо перед тем,как нанести удар. Ее залитое слезами лицо,и без того некрасивое,сминалось в гримасы,трескалось,как глиняная маска. Некоторые умирали до прикосновения стального жала,взглянув в жуткие глаза с вытянувшимися зрачками.
Жюстин плачет. Она не первый день наблюдает за этой странной девицей с яркой помадой,под которой обреченность и забытье. Это хозяйка заставляет её приходить и смотреть, как артистка пытается сложить сипение и кашель в подобие пения. И это хозяйка смеется сейчас,когда жизнь нищей певички будет сломана.
Жюстин хочет выбежать,растолкать возбужденную толпу,пробиться к несчастной,но цепкие пальцы хозяйки зажали её руку. И теперь остается только плакать,не слыша,но чувствуя,как рвется хлипкая одежда.
То,что происходит дальше,нельзя ни описать,ни объяснить. Серо-бурая масса вдруг окрасилась в бордо,а женский крик сменился гулом мужских. Жюстин закрывает глаза ладонью,но все равно видит её,уже не певицу,но ведьму,в гладком красном платье из брызг.
Смех хозяйки вторит хохоту растрепанной,полуобнаженной девушки,стоящей в окружении трупов.
Можешь ли ты это представить?
Потом они научатся делать вид,что никогда прежде не встречались. Научатся ловить на излете слова узнавания:ты-та самая? Научатся даже злобно ругаться и показывать друг другу в спину разнообразные жесты-те самые ,«неприличные». Но научиться не вспоминать-невозможно.
Та самая песня. Слов не разобрать,да и незачем. Всё-в рыданиях фортепиано под пальцами Жюстин,в хриплом голосе Фелли,в слитом воедино вое,больнее которого только тишина.
@темы: Насмешкины сказки, 100 тем